История системы идей, которая будет представлена на этом сайте, довольно длинна. Она начинается примерно с 1973 года. «Примерно», потому что чаще всего нельзя точно сказать, когда начинается какая-то история. В каком веке обезьяна превратилась в человека? В какой день Можайский придумал самолет? В каком году возникла Россия?
В 1973 году я как раз закончил Петрозаводский университет по специальности «Физика». Но, помимо профессии, меня очень интересовала проблема ускорения развития нашего государства. Помню, еще в первых классах школы (а эхо войны тогда было еще не киношным) я задумался о том, что если бы оружие 1955 года было бы у СССР в 1940 году (всего на 15 лет раньше), то войны бы не было, или она имела бы совсем другой характер.
А ведь что такое 15 лет по сравнению с тысячами лет истории государства? Несложно посчитать, что если бы оно развивалось всего на 1% в год быстрее других, то за последние 150 лет обогнало бы усредненную Европу лет на 35.
Да и в 1970-е хотелось бы развиваться поскорее… особенно в плане качества товаров и техники. Все-таки нас (советских) избаловал невероятно быстрый рост в пятидесятые-шестидесятые годы, а тут начало ощущаться какое-то замедление.
Понятно[1], что такое ускорение невозможно только за счет повышения доли накопления (расходов на станки, строительство и так далее), нужно ускорение разработки новых конструкций, новых типов техники, зданий, дорог и т.д.), а для этого нужно развитие науки, особенно фундаментальной.
Но это и так было всем в СССР известно, об этом постоянно писали в газетах и журналах, говорили по телевидению. Но гораздо меньше писали о механизмах работы творческой мысли у инженеров и ученых.
Непредвзятому (а также весьма самонадеянному) исследователю сразу стало понятно, что успешность работы и ученых, и инженеров зависит от того, насколько хорошо у них работает голова, как быстро они могут генерировать новые идеи. Значит, нужно просто понять, как развивается наука, как возникают знания и придумать способы (технологию) усовершенствования мышления не только отдельного человека, но и всего общества вообще…
И вот тут появился первый узел комплексной проблемы развития: а что такое «идея»? Про идеи мы слышали что-то в курсе философии, в основном, в аспекте борьбы материализма и идеализма.
К счастью, труды известных идеалистов, Платона, Аристотеля и Гегеля был доступен во всех городских библиотеках СССР и с их помощью мне стало понятно, что все сложнее, чем в курсе диамата.
Вот любимый у древних греков пример: взяли золотой шар, расплавили и отлили из этого золота треугольник. Материя та же, а вещь получилась другая. Значит, сказали древние философы, вещь состоит из материи и идеи. Крыть было, в общем-то нечем, даже с высоты XX столетия.
А кроме того, вдруг стало понятно, что этим-то и занимается инженер: создает новые идеи, которые потом воплощаются в материи. И на этом как раз основано развитие.
Но древние философы на этом не остановились. Они сказали: золото не было создано, когда отливали треугольник. Ну, да, это мы знаем... Закон сохранения материи. Но не была создана и идея треугольника, продолжают древние. Она существовала ранее. И снова нечем крыть студенту-диаматчику. Но где и как существовала идея треугольника до того, как отлили треугольник из золота? Наверно, в голове мастера, который сделал форму для отливки. Но и он не сам придумал треугольник, его кто-то научил… треугольник существует в коллективной памяти людей. Но вот вопрос: люди придумали треугольник или открыли его?
Древние люди были очень умные, да и как иначе человечество смогло бы сочинить все эти науки и машины, которые есть сейчас?
Однако эти древние философы продолжали копать дальше. Вот, например, лошадь. Мы можем ее изучить, запомнить и зарисовать как она выглядит, как себя ведет, можем даже исследовать, что у нее внутри. Но почему при этом мы думаем, что узнали что-то о всех других лошадях?
Потому что лошадей много, но идея у них одна – ответили греки. А вот как она в них попала? Так же, как семя производит растение – догадывался Аристотель.
А как происходит развитие лошадей, да и всех других животных? через мутации и отбор; этого древние греки еще не знали. Но, значит, сначала происходит изменение «идеи» лошади, ее схемы, чертежа, записанного в ДНК, и только потом – изменение самого организма?
Конструктор сначала изменяет идею самолета, а потом ее реализуют в материи? А почему он не может сразу перескочить от фанерного биплана к сверхзвуковому самолету? Он же не слеп, как биологическая мутация? Но, может быть, биологические мутации не так уж и слепы?
Но не только инженер не может «перескочить» несколько этапов эволюции, но и природа. Никакие мутации амебы не могут привести сразу к появлению тигра, например (пришлось и по теории биологической эволюции стопку книг прочитать). Конечно, интуитивно понятно, что в тигре больше информации, чем в амебе (идея тигра сложнее, чем идея амебы), но откуда она берется?
Значит, есть какие-то общие законы в столь разных процессах, как техническая и биологическая эволюция. На этом этапе мне в руки попалась книга Г. Кастлера «Возникновение биологической организации» (все-таки большая часть знаковых книг переводилась в СССР, несмотря на некоторые несоответствия диамату).
В этой книге есть важная идея: новая информация возникает в результате запоминания случайного выбора. Это можно описать так: биологическая эволюция задает (в основном, дурацкие) вопросы природе, а природа миллион раз отвечает «нет», не позволяя жить результатам случайных отклонений, но один раз отвечает «да», и эволюция продвигается на один шаг.
В сущность, это распространение теории эволюции Дарвина на эволюцию других систем – социальных, технических, мысленных (культур и наук).
Поскольку жизнь очень обильна (миллиарды животных, точнее - генотипов) мутируют на протяжении миллионов лет), то общее количество ответов природы становится достаточным для создания сложных существ.
Но ведь ученые и инженеры, в отличие от природы, не тыкают пальцем в небо?
Как раз в 1975 году в СССР вышел перевод книги Т. Куна «Структура научных революций», по которой видно, насколько эволюция научных идей похожа на эволюцию биологическую, а сообщества ученых – на биологические популяции…
Намного позже я вычислил, что Кун сам не понял, что он открыл (как Колумб думал, что открыл путь в Индию).
Эта книга оказала на меня большое влияние, но только гораздо позже я понял, почему. До нее я не рефлексировал науку как некий объективный процесс, как для всякого наивного ученика физика была для меня некой системой идей, открытой (созданной?) множеством ученых за сотни лет. Большинство физиков и сейчас не думают о том, где и как существует «физика» как наука.
Так и мне не приходило в голову рассуждать о том, где и как существует эта система идей, как она развивается именно как один из процессов в природе, смотреть на науку как биолог смотрит на развитие видов на Земле, смотреть на науку как объект научного же исследования… об этом я не догадывался до знакомства с книгой Куна. К сожалению, большинство ученых не думают о себе как об элементах большой системы, добывающей знания из природы. Впрочем возможно, что это помешало бы им заниматься своей профессией.
Но меня эта книга заинтересовала и с другой стороны: в ней Кун старался понять, как работает мышление не на уровне отдельного ученого (а как вообще может быть «отдельный ученый»? отдельный от других ученых, а значит, от науки?), что помогало мне в основном вопросе: как усовершенствовать мышление, чтобы это усовершенствованное мышление ускорило развитие СССР.
Внимательный читатель может подумать «эк тебя носило»; я и сам так думаю, оглядываясь назад. Может быть, мне повезло, что я учился не в Москве или Ленинграде, где я мог попасть под влияние существовавших там философских или социологических школ. Но я был в свободном плавании, в котором тыкался туда и сюда, наподобие любознательного щенка. Важно то, что окружающая среда (в основном, в виде библиотек) была все же насыщена идеями в достаточной концентрации.
В 1969 году начал выходить издаваемый Институтом истории естествознания и техники АН СССР ежегодник «Системные исследования». Не помню точно, когда он попался мне на глаза, но там я нашел важнейший для меня метод исследования – системный подход, который со временем превращался в подход системно-исторический, потому что эволюционирующую систему невозможно понять, разглядывая ее текущую моментальную структуру, но только изучая историю, в которой видны изменения этой структуры и причины этих изменений.
Очень впечатлила статья Г.Н. Поварова Тo Daidalu ptero [[2]] (К познанию научно-технического прогресса), где он ставил вопрос о создании «отдельной, самостоятельной науки о научно-техническом прогрессе».
Из этой статьи я заимствовал ряд принципов, которые использую до сих пор.
Вот эти принципы:
- мышление о системах, их устройстве, принципах движения и развития как имеющих общие закономерности, несмотря на различия в их материальной основе;
- иерархию системных уровней сложности, вложенных друг в друга или надстроенных друг на друге;
- развитие сообществ (вместе с артефактами, которые являются частью целого) именно как органических систем, в которых каждая часть нужна для поддержания общего образа;
- рост сложности систем как в естественной, так и в технической эволюции («схема восхождения по лестнице системной сложности»);
- представление об эволюции материальной культуры общества как усложнении используемых им искусственных материальных систем (от каменного топора к кораблям, паровозам, заводам);
- взгляд на развитие сообществ как продолжение процесса развития органической материи на планете Земля;
- будущий переход к системам, которые сложнее человека, превращающиеся системы, преобразование человека («преобразуя себя, человек сможет
- быть впереди любой машины»);
Впрочем, те времена все еще были полны инерцией послевоенного взрыва творчества в Советском Союзе, хотя уже чувствовалось замедление бега и предчувствие будущего застоя. Стругацкие уже написали о кадавре – потребителе и хищных вещах века. Именно это замедление привело в последствии к превращению народа, создающего страну, в население, которое ищет, где бы от нее откусить.
Тем более хотелось помочь переломить тенденцию и открыть принципы ускорения развития социальных систем, прежде всего для ускорения развития СССР.
Кто бы мог предположить, что эта работа затянется на десятки лет…
[1] Читающему советскому студенту
[2] Поваров Г. Н. To Daidálu pteró (К познанию научно технического прогресса) // Системные исследования. Ежегодник, 1971. — М.: Наука, 1972. С.153–170.